Танк сопровождения пехоты FCM 36

 

Украинская компания ICM порадовала моделистов пластиковой моделью в масштабе 1-35 «инновационного» французского танка поддержки пехоты FCM 36 (номер по каталогу 35336) и комплектом опять же французских танкистов в служебной и полевой униформе образца 1935-40 гг. (номер по каталогу 35647). Им удалось несколько опередить китайцев из Riich Models, которые заявили аналогичную модель под номером 35008 (если, конечно, под разными упаковками не спрятан один и тот же пластик). Ну… пока между собой «будут сражаться два тигра» – займемся изучением прототипа этой модели.

Прежде всего следует сказать, что в 30-х годах бронетанковые части и подразделения французской армии имели в своем составе два равноправных рода войск военного министерства Франции – пехоту и кавалерию. К маю 1940 года бронетанковые силы пехоты были сосредоточены в трех танковых дивизиях резерва главного командования (la division cuirassee de reserve – DCR) с опорой на тяжелые B 1/B 1bis и легкие «скоростные» танки H 39 с длинноствольной 37-мм пушкой SA 38 (два батальона в двух полубригадах на каждую тд соответственно). В трех механизированных дивизиях кавалерии (la division legere mecanique – DLM) в двух смешанных полках дивизионной мехбригады имелось 96 средних танков S 35 и 92 танка семейства H 35/38/39 (не считая бронетехники разведподразделений). Эти же легкие танки ( R 35 и H 35/38), а также перспективные в своих технических решениях, но малосерийные легкие FCM 36 и средние D 2 (не вписывающиеся в новую концепцию) поступали на вооружение отдельных батальонов – BCC (или бронетанковых рот – CACC) танков поддержки пехоты, в которых меняли прославленные, но устаревшие Renault FT. И только с началом реальных боевых действий, когда спешно укомплектовывалась матчастью 4-я бронетанковая дивизия генерала де Голля, в состав механизированного соединения «от пехоты» вопреки устоявшейся «формуле» к иcходным B 1bis включили и батальоны D 2, и R 35 и даже бронекавалерийские полки. 4 тд дралась неплохо, но в целом на общий коллапс армии это никак не повлияло – французское общество не было готово к суровым испытаниям, просто не хотело воевать. Таким образом, республиканские генералы в намечающейся войне с Германией делали первоначальную ставку на четыре основных типа серийно выпускавшихся танков: тяжелых B 1bis, средних S 35, легких — семейства H 35/38/39 и семейства R 35/39 (плюс R 40 с новой ходовой частью) – причем все легкие танки в перспективе подлежали перевооружению длинноствольной артсистемой SA 38. И сделать это было нетрудно. Танки R 35 (выпущено около 1540 экземпляров) и H 35/38 (выпущено около 400 экземпляров) – недорогие в производстве, но концептуально устаревшие машины, имели унифицированную башню APX R, изначально разработанную инженерами концерна «Ателье Пюто» под 37-мм орудие SA 18, которая де-факто не годилась для танковых дуэлей. Башня APX R – технологичная, но одноместная, неудобная в своей эргономике при ведении длительных боевых действий, сыграла роковую роль и в судьбе танка FCM 36. В отличие от гигантов ВПК «Рено» и «Гочкисс» разработка этой машины реализовывалась судостроительной компанией Forges et Chantiers de la Mediterranee – FCM со штаб-квартирой в Тулоне (кстати, построившей для Российской империи крейсер «Баян», броненосец «Цесаревич» и броненосный крейсер «Адмирал Макаров»). Именно FCM выпустила в 1921 году сухопутный «гусеничный броненосец» – Char 2C и участвовала в разработке тяжелого французского танка Char B1. И вот в марте 1934 года в рамках конкурса на лучший легкий танк для пехоты коллективом конструкторов под руководством инженера Бурдо был представлен макет танка FCM36 с башней собственной конструкции и корпусом с наклонными листами брони (крепившимися сваркой) и дизельным двигателем. Почему проект имел подобные особенности? В отличие от советского танкостроения, где затраты на все новации «покрывались» облигациями народного добровольно-принудительного займа, французские конструкторы должны были учитывать такие понятия как себестоимость и прибыль. Каждый производитель французских танков старался для снижения затрат на единицу продукции установить на свой танк как можно больше серийно выпускаемых собственной компанией комплектующих, вплоть до двигателя от родной фирмы. А FCM – это «Красное Сормово» по-французски, там имелся продвинутый электросварочный комплекс для сборки-сварки бронелистов боевых кораблей. Остальное для танков (как не профильной продукции) – заказывалось со стороны или производилось по лицензии. И руководство компании FCM поставило перед Будро единственную задачу – чтобы сварочное оборудование материнской фирмы использовалось в полной мере (впоследствии это станет проблемой – другие предприятия, кроме судостроительных — сваривать корпуса FCM 36 по проектной технологии просто не смогут), а в остальном – «твори как хочешь», лишь бы военным нравилось. Двухместный легкий танк со сварным корпусом и башней с 40-мм лобовой броней получился несколько тяжелее конкурсных девяти тонн (10 916 кг), первоначально страдал многими «детскими болезнями», но просторная башня (она весила всего 1287 кг против 1552 кг APX R– на 265 кг меньше) жутко понравилась офицерам-танкистам из 1-го управления пехоты военного министерства. Они специальным документом разрешили разработчику – компании FCM не менять ее на типовую APX R (она была обязательной для победителей конкурсов легких танков для пехоты – R35, и кавалерии – H35), чем нажили себе множество врагов из 12-го технического управления. Началась бюрократическая война – противники «обстреливали» друг друга гневными «филиппиками», которые курьеры военного министерства носили с одной улицы Парижа на другую. Финалом этого «сражения» стал сравнительный обстрел из ПТО танков R 35 и FCM 36 на полигоне в Бурже в 1938 году. В Генштаб после испытаний были представлены альбомы с фотоотчетом, где пробитый в нескольких местах R35 еще представлял из себя целостную конструкцию, а FCM 36 – развалился как карточный домик. Офицеры 1-го управления ринулись на полигон и установили, что R 35 обстреливали только из 25-мм и 47-мм ПТО, в то время как по FCM 36 дополнительно «влепили» несколько 75-мм снарядов для достижения нужного результата. Разразился жуткий скандал, но армейцам разрешили эксплуатировать «свою прелесть» в первозданном виде (сам заказ был оформлен еще 26 мая 1935 года). Предполагалось даже, что, начиная с 1351-й башни, на все легкие танки будут устанавливать Tourelle FCM, а не APX R. Но из-за невозможности наладить крупносерийное производство башен FCM в короткие сроки от этой идеи отказались. Несмотря на дороговизну, вызванную тем, что танк FCM 36 производило не профильное предприятие (все 100 заказанных машин по цене 450 тысяч франков за экземпляр были переданы заказчику со 2 мая 1938 года по 13 марта 1939 года), военные стояли за танк «горой» – FCM 36 был «газонепроницаем» (а все тогда опасались химической войны), скомпонованный вместе с трансмиссией одним блоком дизельный двигатель V-4 Berliet мощностью 90 л.с. (реально даже больше – 93-95 л.с.) при 1550 об/мин был менее пожароопасен, чем бензиновые; его выхлопы по представлениям тех лет были менее токсичны для танкистов; и позволял не экранировать радиооборудование в случае его установки (на танках FCM 36 3-й роты одного из батальонов в качестве эксперимента устанавливались радиофоны ER 54). Боевая машина имела огромный запас хода (217 литров топлива на 224 км), позволявшей вести боевые действия без дозаправки в течении 12-14 часов. Самым слабым элементом являлось основное вооружение – короткоствольная 37-мм пушка длиной 21 калибр, не имевшая особых бронебойных перспектив. Принято считать, что длинноствольные 37-мм пушки SA 38 невозможно было устанавливать в башню FCM 36 из-за разрушения элементов последней, так из-за отдачи после выстрела нарушалась целостность сварных швов. Это не совсем так – 22 мая 1939 года компания FCM представила военным новую версию башни под длинноствольное орудие SA 38 со штампованными элементами, которые не давали башне разрушаться при стрельбе. Проблема была в самой дефицитности трудоемкой в производстве длинноствольной 37-мм пушки, все выпускаемые орудия в приоритетном порядке шли для вооружения танков H 39 для танковых дивизий пехоты и механизированных дивизий кавалерии (всего танков H 39 было выпущено 710 единиц), несколько десятков комплектов было передано для перевооружения H 35, вооружения танков R 39 и более совершенных R 40 (150 единиц). Так что лишних артсистем для FCM 36 «в металле» на тот момент просто не имелось и проблему попытались решить использованием подкалиберных боеприпасов. Так, снаряды системы Брандта, которыми было можно вести огонь из пушки Модели 1918 года с начальной скоростью 825 м/c, имели пробивную способность равную 25-мм противотанковому орудию SA 34 – «прошивая» 40-мм броню под углом 30 градусов на расстоянии 300 метров. Однако массового применения подобных боеприпасов вплоть до подписания Францией унизительного для общества и армии перемирия в 1940 году так и не произошло.

Танки FCM 36 впервые показали общественности не 14 июля 1939 года во время парада в честь «Фэт насьонал» – Дня взятия Бастилии, а на два месяца раньше – 14 мая 1939 года в День французской армии. Участвовал в торжественном прохождении 7-й отдельный танковый батальон (на верхнем фото – танк с регистрационным номером «30020»), а на параде 14 июля — скорее всего 4-й танковый батальон (на нижнем фото – FCM 36 с регистрационным номером «30086»).

Почему же такой замечательный танк, которому военные-эксплуатанты впоследствии «пели дифирамбы» в отчетах, не пошел в крупносерийное производство? В этом не была заинтересована сама компания FCM – головная серия этих машин выпускалась по оценкам руководства компании на грани рентабельности (если не в убыток), да и производственные мощности фирмы были заняты более прибыльными заказами флота – особенно с 1939 года. Даже сборка первых 100 единиц был разделена между тремя площадками (а все башни производили только в Гавре), а в случае постройки большой серии надо было создавать профильный сборочный завод, закупать специальное оборудование и нанимать дополнительных рабочих. «Игра стоила свеч» лишь при действительно крупном заказе, а французские военные уже тогда машину считали хоть и хорошей, но малоперспективной (хотя использовали удачные конструкционные решения FCM 36 в новом проекте AMX 38). Согласно служебным запискам от 12 мая 1938 года и 3 февраля 1939 года Генеральный штаб обратился к Управлению вооружений заказать еще 200 танков Mle 36 FCM с регистрационными номерами с 101 до 300-го. То есть военные хотели ограничиться тремя сотнями боевых машин в имеющейся комплектации без каких-либо глобальных улучшений. 21 апреля и 21 июня 1939 года армейское управление вооружений отправило две записки (похожего содержания) в министерство промышленности с предложением во избежание задержек компанией FCM серийного выпуска танков FCM 36 по новым контрактам предварительно закупить для нее 100 тонн брони за 1 800 000 франков из расчета 6,2 тонны бронелистов на один танк. Генеральный секретарь военного министерства Жакоме, приближенный к премьеру Франции Даладье, в своих послевоенных работах (L’armament de la France) указывал: «Конкретные примеры показали, что задержки в оформлении и исполнении контрактов иногда были вызваны неприемлемыми условиями руководства компаний-производителей. Именно так и произошло с компанией FCM, которой в 1936 году был сделан заказ на 100 танков по уже завышенной цене в 450 000 франков за экземпляр, а при обсуждении следующих контрактов руководители предприятия требовали за такой же танк уже вдвое большую цену – 900 тысяч франков». Кто тут прав, а кто виноват – трудно установить. Профиль (и оборудование) и компетенции компании FCM не соответствовали французскому «танкограду» при высочайшей технической культуре конструкторов и рабочих. Ведь FCM заказом от февраля 1939 года обязали построить для армии 70 тяжелых танков B 1 bis (всего построила 72) и к 26 сентября того же года было собрано только 18 танков против 30 по аналогичному контракту «Рено», и обходились B 1bis от судостроительной фирмы – дороже. Лучшее средство от таких проблем – национализация, и французское правительство двигалось по этому пути: в государственную собственность передали часть военно-промышленного комплекса «Рено», с 1 января 1938 года создали единую железнодорожную компанию SNCF, отобрав у Ротшильдов наиболее прибыльные маршруты. Делалось много, но опять повторю главный тезис поражения республики – общество Франции не желало кровопролитной войны. А для компании FCM более прибыльным стал контракт на постройку 6 больших торпедных катеров водоизмещением 1800 тонн класса Le Hardi, а БТТ являлись «побочным производством».

Танки FCM 36 в марте 1939 года поступили на вооружение 4-го (командир – майор Сен-Сернен) и 7-го отдельных (командир – майор Джордани) батальонов французской армии (по 45 боевых машин в каждом батальоне). И отправили их сначала не на войну, а на парад – 14 июля 1939 года, в очередную годовщину взятия Бастилии, танки FCM 36 из 7-го батальона прошли по Елисейским полям. Во время «Странной войны» 4-й и 7-й батальоны находились в районе учебного лагеря под Мурмелоном, где вместе с пехотными частями отрабатывали боевое слаживание. 10 мая танковые батальоны были отправлены к франко-бельгийской границе в распоряжение 10-го армейского корпуса, а 14.05 – введены в бой против наступающих германских войск в районе Седана. За день до этого немецкая пехота 12-й армии генерала Листа успешно форсировала реку Маас (для франкоязычных – Мез) и захватила плацдарм на ее западном берегу недалеко от Седана. Обоим батальонам, оснащенными танками FCM 36, был дан приказ контратаковать противника и сбросить его в реку. Закрепить успех танков должен был 213-й пехотный полк. Для выдвижения на рубеж атаки оба батальона ночью совершили марш, и к позициям противника FCM 36 подошли только к утру 14 мая. Однако немецкие танки из 1 тд вермахта генерал-лейтенанта Фридриха Кирхнера ночью по наведенному понтонному мосту также переправились на плацдарм, а французская пехота под ударами люфтваффе разбежалась. Из-за неразберихи батальоны вводились в сражение по частям. Бронетехника немецкого авангарда натолкнулась на 7 BCC севернее Бюльсона, у местечка Шеэри (Шемери). Созданные для поддержки пехоты FCM 36 из 7-го батальона были вынуждены сражаться против лучших на тот момент германских танков, которые считались средними (а в армии республики их считали тяжелыми). Французы уничтожили несколько легкобронированных немецких машин, но были абсолютно бессильны против 30-мм брони германских Pz.Kpfw. III. Последние тоже не могли пробить лобовую 40-мм броню FCM 36 и между противниками разгорелся встречный маневренный бой на малых дистанциях. Первая рота потеряла 9 из 13 задействованных FCM 36, а вторая – 8 из 11, но остановить немцев больше, чем на сутки не получилось. Всего же в этом сражении 7-й отдельный танковый батальон потерял 26 из 36 пошедших в атаку машин (по другим данным – 29 из 45 танков). После неудачи 7 BCC атаку 4-го батальона на немецкий авангард отменили, во взаимодействии с 205-м пехотным полком он прикрывал отступление 71-й пехотной дивизии. 4 BCC вместе с 67-й пехотной дивизией участвовал в ожесточенных боях за деревню Стонн (переходившую из рук в руки трижды) и массив Мон-Дье, действуя совместно с бронекавалерийскими частями (12-я корпусная и 6-я дивизионная разведывательные бронегруппы) и 3-й танковой дивизией резерва (46-й и 49-й танковые батальоны). После тяжелых потерь 4 BCC отвели в тыл, а затем 23 мая он был придан 3-й механизированной дивизии. Впоследствии оба батальона были выведены на отдых в резерв, где их пополнили бывшими учебными FCM 36 и реорганизовали в бронегруппу, состоящую из 4-го батальона и маршевой роты 7 BCC. 9 июня 1940 года 4-й усиленный батальон контратаковал в районе Вонк германские части, перешедшие Арденнский канал. Танки FCM 36 и пехота 57-й пехотной дивизии обрушились на противника на марше, потеряв 5 машин, они рассеяли передовые подразделения 78-й пехотной дивизии вермахта – только убитых немцы насчитали около 550 человек. Но на следующий день начался отход французских войск и 4 BCC прикрывал отступление пехоты. К моменту подписания перемирия в действующей армии осталось всего десять FCM36, остальные — были потеряны в боях.

 

По части камуфляжной окраски и маркировки французские танкисты были законодателями мод. Для распознавания в составе батальона традиционно использовались символы карточных мастей в разной цветовой гамме: синий для 1-й роты, белый – для 2-й, и красный – для 3-й. Командиры рот имели на башне полный комплект «тузов» всех четырех мастей ротного цвета, а командир батальона – четыре «туза» разного цвета. Французские идеи тактической маркировки бронетехники в 30-е были заимствованы Красной армией (цветовые пунктирные и сплошные полосы) и Королевской армией Великобритании (цветовые геометрические фигуры). Но как только в танках появилась радиосвязь, так подобная система потеряла остатки удобства – для оперативности переговоров и управления танку был нужен только короткий числовой номер. Не случайно «радиофицированная» 3-я рота 4-го батальона имела большие двузначные номера: 31-33 – для первого взвода, 51-53 – для второго, 21-23 – для третьего и 41-43 – для четвертого (хотя это не окончательная версия, есть предположения, что большие двузначные тактические номера имелись и на танках управления 4-го батальона). Ряд машин FCM 36 в духе раннерелигиозных верований имели собственные названия и символику в виде танкиста у лафета орудия SA 18 в стиле «наивной живописи» на башне (практически все машины 7 BCC – этот рисунок был вольной интерпретацией знака 503-го танкового полка, куда ранее входил батальон). Весной 1940 года – появилась символика быстрого опознавания – большой триколор на тыльной стороне башни (особенно это характерно для 4-го батальона). При отсутствии радиооборудования для обмена сообщениями использовались цветовые флажки. Маскирующе-деформирующая окраска машин была еще «довоенная» – в 4 стандартных цвета: песочно-желтый, коричневый, светло-зеленый, зеленый с добавлением белого (после сентября 1939 года окраска всех выпущенных танков производилась в двухцветный коричнево-зеленой гамме, чего на танках FCM 39 – не наблюдается).

Теперь по полевой униформе. Художник, который создавал коробку для комплекта французских танкистов от ICM, вряд ли знал особенности их специальной униформы, иначе не нарисовал бы французу итальянский защитный (танковый) шлем. Да и остальные «члены экипажей» (так как экипаж FCM 36 – всего два человека) изображены в стиле импрессионизма Мане, как-то расплывчато и со спины. Дело в том, что в танковых частях пехоты и кавалерии были как общие элементы обмундирования, так и разные – это относится к курткам, брюкам и даже шлемам, а также способом крепления петлиц и знаков воинских званий. У офицерского состава были значительные отличия от «нижних чинов» в цвете сукна или иной ткани для обмундирования. Кроме того, призванные на войну из запаса танкисты могли носить обмундирование и снаряжение 20-х годов (и серо-голубую униформу «блю оризон») – в общем в этом вопросе надо ориентироваться на архивные фото и сравнивать их с иллюстрациями, созданными художниками-униформологами.

Илья Мощанский